Рассказы пациентов
Ищенко Андрей Леонидович: первичная ринопластика Векши (обновлено 23.05.2006)
Полная ринопластика закрытым способом.
Хирурги: Ищенко Андрей Леонидович, Балашова Татьяна Леонидовна.
Предыстория
Наверное, мысль о необходимости пластической операции в мою голову аккуратно привнесли извне. Типа, что я, конечно, красивая, но вот если бы еще носик (а если называть вещи своими именами – то «носище») уменьшить… Но на моей жизни такое обстоятельство, как большой горбатый и кривой нос, как-то не очень отражалось. Мужчины меня любили, на работы меня принимали, изображение в зеркале мне нравилось (потому что там преимущественно виден фас), ну и т.д. Что еще надо? Разве что вот когда я видела свои фотографии, особенно профиль, немного расстраивалась, но потом утешала себя: «Ну что ж теперь делать…» Типа ничего сделать и нельзя. 
И так оно продолжалось до тех пор, пока нос не стал, ко всем своим вышеперечисленным достоинствам, еще и плоходышащим: почти всегда дышала только одна ноздря - или та или другая. Капли я не использовала принципиально – имела в своем окружении примеры людей, намертво на них подсевших.
«Наверное, у меня какой-нибудь синусит-ринит», - подумала я, - «Сейчас схожу к лору и все починим». (Наивная) Девушка-лоро-красавица засунула мне в ноздрю рогульку и сказала: «Ну а что Вы хотите? У вас же носовая перегородка искривлена и, как следствие, хронический вазомоторный ринит. А воспалений никаких я не вижу» - «А что мне делать?» «Ничего не сделаешь. Разве только операцию», - приговорила меня красавица и посоветовала при заложенности использовать дыхательную гимнастику по Кузнецовой и мыть руки горячей водой (наверное, чтобы вследствие расширения сосудов на руках оттуда стекла кровь из набухшей слизистой носа). «Ну, Вы подумайте насчет операции».
Я быстро придумала, что делать одну перегородку, перепахивать нос и при этом сохранить его внешний вид - это кощунство. Значит, лор + пластика. Ой, как страшно! Подумаю об этом завтра.
Поиск и выбор хирурга
Прошло N месяцев.
Я нашла 
Ольховку и поехала туда на бесплатную консультацию. Не помню, что за дама меня принимала, но это было впечатляющее. Сейчас мне кажется, что она все время сидела, подперев от скуки голову рукой, но, может, это был только момент, характеризующий встречу в целом.
Ольховку и поехала туда на бесплатную консультацию. Не помню, что за дама меня принимала, но это было впечатляющее. Сейчас мне кажется, что она все время сидела, подперев от скуки голову рукой, но, может, это был только момент, характеризующий встречу в целом.
- А какая вероятность того, что нос станет после операции дышать?
- Вероятность есть. Но понимаете, раковины (тут мне объяснили, что это такое)… В общем, может быть дыхание таким и останется.
- А лор будет?
- Ну, я и есть лор.
- А какая форма носа будет после операции?
- Ну, обычный женский нос. Ну, может, немного вздернутый.
- А результаты предыдущих операций у вас есть?
- Нет, сейчас здесь нет.
«А вообще, нужна ли мне операция?» - подумала я после этой встречи, и решила, что, наверное, не нужна.
Прошло еще N месяцев. Я время от времени копала Интернет. О тете с Ольховки я не нашла ничего, за исключением ее присутствия в списке пластических хирургов России.
Я искала клинику, которая занималась бы не только красотой, но и отоларингологией. Павлюченко – очень дорого и пафосно, Рыбакин тоже дорого и такой лом пациентов, что просто ужас, Давид – maybe, но для начала я решила сходить на консультацию к Ищенко, уж больно мне понравился их сайт.
Сходила. Понравилось. Потом еще на одну совместную с лором – Балашовой Татьяной Леонидовной, небесной красоты женщиной. Они посмотрели нос снаружи, внутри и на рентгеновском снимке, потом его немного потискали, потом начали обсуждать между собой ход операции, из коей беседы я понимала только глаголы, предлоги и местоимения, то есть ничего не понимала. Потом попытались мне что-то объяснить про этот самый ход операции, и может быть даже что-то до меня дошло, но уже ничего не помню. Но самое главное, что я вынесла из всей встречи – что хочу делать нос у них.
Дело было в октябре, я решила по неким «расчетливым» соображениям сделать операцию в конце декабря, числа 20-го, чтобы спокойно переживать отходняк на праздники. Но человек, как известно, предполагает…
В общем, так оно все и получилось, что ничего по плану не получилось.
Как пишется «переносица»?
Товарищи не оперировавшиеся, вы думаете, первая пластическая операция – это страшно? Так, вот, я вам скажу правду: это очень страшно! Ну, просто ужасно страшно. Невыносимо страшно, примерно до того момента, пока вам в свежезаселенную палату не зайдет добрая сестра и не засадит в попу шприц с премедикацией. Все, после этого ничего страшного уже не будет.
Но раньше я этого не знала. За неделю до предполагаемой даты операции организм сделал подлянку – заболел какой-то простудой. Жить можно, пластическую операцию на носу делать нельзя. Организм тоже боялся, вместе со мной, и защищался, как мог.
Я приехала на консультацию обсудить моделирование. При этом пожаловалась на то, что, похоже, заболеваю. Док меня очень настоятельно попросил сообщить, если я все-таки заболею. Я как честная, через 3 дня позвонила и сказала, что все-таки скорее больная, чем здоровая. Меня решительно послали лечиться и перенесли операцию на январь. Обидно. Досадно. Ну ладно.
Прошел месяц. Пришли морозы.
Вторая попытка назначена на 19 число. На этот раз организм поступил изощреннее.
Я приехала с вечера в клинику после работы, чтобы рано утром сдать кровь и оперироваться. Ночью началась какая-то пародия на месячные (посредине цикла), на которую я не обратила особого внимания, но терапевту утром все-таки призналась. Посмотрели результаты анализа на свертываемость – полный незачот. Почему? Такая вот она загадочная, женская организьма – свертываемость зависит от гормонов, а почему цикл словил клина – потому что… см. начало предложения. Опять послали. К гинекологу. Сделала УЗИ – все нормально. «А почему тогда?" - спросила я у «гинекологини». – «Ну, бывает, переволновались, девушка».
В общем, к третьей попытке я набралась мудрости и пофигизма. Думаю, все предыдущие обломы случались из-за чересчур серьезного отношения к операции. Это, конечно, не на маникюр сходить, как Катерина метко заметила, но некое спокойствие и легкость тоже необходимы.
Я своего допьюсь!
Попытка №3.
Прошло еще 3 недели.
Прошло еще 3 недели.
Когда-то давно мне несколько раз снился сон с одним сюжетом: как будто меня приговорили к смертной казни, и я должна явиться в назначенное время в назначенное место для ее исполнения.
Вот примерно эти чувства я и переживала, когда приближался очередной день икс.
Я не боялась ни наркоза, ни боли, ничего такого, а только лишь неотвратимости этого поступка и того, что если получится плохо, то придется жалеть о содеянном.
В этот раз я решила не ночевать в больнице, приехать утром. В 9 я уже была в палате, потом ЭКГ, кровь на свертываемость («годен»), терапевт, потом подпись о согласии на операцию и оплата, потом пришел добрый дядя анестезиолог (придумала девиз к его профессии: «Нравится – не нравится, спи, моя красавица»). Между всеми этими визитами я периодически засыпала на кроватке, несмотря на то, что палата была рядом с ординаторской, и мне было слышно, как разговаривает медперсонал, но, к большому облому моего любопытства, слов было не разобрать – коридор гулкий.
). Между всеми этими визитами я периодически засыпала на кроватке, несмотря на то, что палата была рядом с ординаторской, и мне было слышно, как разговаривает медперсонал, но, к большому облому моего любопытства, слов было не разобрать – коридор гулкий.
В 12 пришел Андрей Леонидович и спросил, почему я еще не в пижаме? Сказал: «Да не волнуйтесь Вы». Тут, пожалуй, меня и отпустило.
Потом пришла медсестра Галя, сказала: «Все, поехали». Ну, все так все. Премедикация, потом поездка на кроватке с остановкой у дверей операционной, где я сама перелезла на стол, сняла пижаму, и накрылась простынкой. «С головой накрываться?» – спросила я. Дормикум возвращал мне чувство юмора, правда, своеобразное. Помню еще, как анестезиолог заговаривал мне зубы: «А где Вы работаете?» На что я тоже «остроумно» ответила. Короче, еще пару минут, игла в вену и занавес.
Помню еще, как анестезиолог заговаривал мне зубы: «А где Вы работаете?» На что я тоже «остроумно» ответила. Короче, еще пару минут, игла в вену и занавес.
Я смутно помню, как изо рта вынимают что-то огромное (трубка), потом просят меня держать наполненный льдом перевязанный «палец», похожий на рыбий пузырь, на переносице или где-то около. Добрый анестезиолог говорит: «Ну, вот и все, ты сейчас в реанимации, скоро поедем домой» – «Как в Америке?» (я вспоминаю передачи МТV) – «Нет, в палату. Мы же не в Америке!»
Отходняки
Очнулась в палате, рядом сидела Галя. Она спросила, как я себя чувствую, и строго-настрого запретила вставать, пока я не отошла полностью от наркоза. Галя вышла, я тут же решила попробовать встать. Получилось. Штормило, конечно, но мы и не под таким градусом ходили. 
Подошла к зеркалу: физиономия перебинтована, но ожидаемых синяков нет вообще, что порадовало. Доковыляла до туалета и обратно. Галя запалила, устроила взбучку. Типа, можно ненароком упасть и новым носом воткнуться куда-нибудь, прецеденты были. Потом покормила меня кашкой с чайной ложечки - рот почти не открывался.
Ночью я проснулась оттого, что под носом было тепло и влажно. Из-под бинтов сочилась кровь. Я сходила в туалет (следующая дверь от палаты по коридору), вышла в коридор и тут меня чего-то здорово заколотило – то ли от холода, то ли от страха за нос. Я ковыляла по коридору и жалобно звала, почему-то по-украински: «Галю! Гааалю!» Дошла до конца, поняла, что не найду, вернулась в палату, позвонила по телефону. Пришла Галя, укрыла одеялом, надела шерстяные носки, успокоила. Больше ужастиков не было. Были капельницы, уколы в попу, вкусная кормежка и вид из окна на кусок больницы и лес. Эту картинку я, наверное, никогда не забуду.
Все время казалось, что «одно неосторожное движение» и носу кранты. Поэтому я даже ходила сверхосторожно. Андрей Леонидович увидел и спросил, чего у меня с походкой.
- А это я за нос боюсь. Мне кажется, что он сейчас развалится.
- Конечно, развалится. Мы же как носы делаем – так чтобы Вы пукнули, и он развалился.
На третий день вынули тампоны. Нос и не подумал хоть как-нибудь нормально дышать.
На четвертый день первая «перегипсовка». Разрешили посмотреть на себя в зеркало без гипса. Сильное впечатление – вместо своего лица увидеть натуральную хрюшку: широкие от удивления глаза, а вместо носа маасенький холмик с двумя дырочками. Это я сейчас понимаю, что это был отек от уха до уха.
Неделю после операции ужасно болело горло, поцарапанное во время операции наркозной трубкой. Особенно сильно при любых попытках что-либо съесть или выпить, а также от пересыхания от открытого рта во сне. Поэтому я не могла нормально ни есть, ни пить, ни спать. Это так донимало, что было уже пофигу, что там с носом. Никакие прыскалки, сосалки и полоскали это горло не брали. На снятии гипса я пожалобилась Татьяне Леонидовне, и она прописала флюкостат. Два патрона – и все, боли как не бывало. И третий контрольный. Оказалось, на царапине выросли грибы, спровоцированные антибиотиками после операции... 
И вот прошло 9 дней. Снятие гипса, подхожу к зеркалу… «Ну как Вам?» Да, действительно, как мне? «… Эта… по зеркалу не меня показывают!»
Потом были известные каждому прошедшему ринопластику вещи: спанье на спине, заливание масла в нос, выпадение ниточек, заживание швов… Выход на работу, привыкание к новой жизни, послеоперационные осмотры.
Несмотря на строгий запрет докторов и их обещание отрезать мне пальчики, я все-таки пыталась вынимать козявочки скрученными в жгутик салфетками, и, видимо, занесла инфекцию. Козявочки стали подозрительно плохо пахнуть. Прописали антибиотики и ринофлуимуцил, пальчики решили оставить. Все прошло.
3.5 месяца
Нос дышит двумя ноздрями, хотя еще иногда случается отек на нижней раковине справа. Но главное – у меня теперь другой нос, маленький и прямой – и фас и в профиль, такой, какой и должен был быть всегда. Самое, пожалуй, точное определение к тому, как я отношусь к перемене внешности, это такое: мне вернули мой настоящий облик. И как я раньше-то жила?
P. S. Выражаю свою глубокую признательность и благодарность моим врачам – Андрею Леонидовичу Ищенко и Татьяне Леонидовне Балашовой.
Я писала о полном удалении железы. Мастэктомия. Подробнее
Ттт . Подробнее